Новости общество Мир - iCity.life Уфа

С падением Берлинской стены и объединением Восточной и Западной Германии казалось, что история ГДР закончилась. Однако даже спустя почти 30 лет жители бывшей Германской Демократической Республики ностальгируют по стране, которой больше нет. Они покупают в интернете товары тех лет, смотрят тематические передачи по телевидению и даже устраивают вечеринки в стиле ГДР. У этого явления есть официальный термин — "остальгия" (от немецкого Ost — восток).

Феномен тоски восточных немцев по прошлому стал предметом исследований. Корреспондент РИА Новости пообщалась с авторами таких книг, а также с восточными немцами и узнала, чего не хватает жителям бывшей ГДР в современной Германии.

Жили — не тужили

Воссоединение Германии после окончания холодной войны принято подавать как историю успеха. В первую очередь потому, что оно было бескровным. Несмотря на то что смена власти в 1989-1990 годах прошла мирно, для восточных немцев это означало глубокие потрясения и потери. С надеждами на лучшую жизнь на них обрушились безработица, неуверенность в завтрашнем дне, отсутствие внятного представительства в политической и общественной жизни страны и общее состояние потерянности, — рассказывает Томас Гроссбёльтинг, составитель-редактор книги "ГДР: миролюбивое государство, читающая страна, спортивная нация?".

"К новой жизни в объединенной Германии восточным жителям пришлось приспосабливаться, переучиваться. Нужно было страховать свою жизнь по-другому, иначе вести себя на рабочем месте, система образования стала другой. Людям не хватало социальной близости, отсутствовал привычный путь, по которому граждане ГДР шли с детства", — говорит эксперт.

Как западный немец, выросший в Вестфалии, Гроссбёльтинг долгое время воспринимал ГДР как совершенно чуждое образование. Для его поколения жизнь восточных немцев была источником домыслов и мифов, опровержение которым он и пытался найти, работая над книгой.

"Меня интересовали такие вопросы, как: было ли больше социальных гарантий у ГДР, была ли эмансипация женщин более прогрессивной, чем в ФРГ, почему спортсмены и спортсменки ГДР были такими успешными? Все эти вещи в 90-е годы были предметом дискуссий и споров, затрагивающих вопрос идентичности. Западногерманский взгляд был таков, что граждане ГДР были "освобождены", поэтому должны быть благодарны за это. Но параллельно возникла вот эта волна остальгии, когда жители той части Германии находили определенные качества и моменты в истории ГДР, которые они хотели бы отстоять и сохранить", — объясняет Гроссбёльтинг.

"Я — не немец, я — восточный немец"

Его коллега Томас Абэ, автор книги "Остальгия: опыт восточных немцев после объединения Германии", как раз восточный немец. Он помнит, как надежды на лучшую жизнь быстро сменились разочарованием и тоской по стабильному прошлому.

"Период трансформации был достаточно жесткий и болезненный. Каждый второй работник (то есть 50% трудоспособного населения) потерял свою работу. При этом восточные немцы не были никак представлены в обществе, ими управляла западногерманская элита. В бизнесе, экономике, политических ассоциациях, профсоюзах, университетах, науке, органах управлениях это были в основном западные немцы. У осси не было своего голоса", — говорит Абэ.

Спад эйфории от изобилия "западных" товаров и продуктов у восточных немцев начался довольно быстро, уже через два года после объединения страны. И в той или иной степени продолжается до сих пор, считает Абэ.

"В марте 1990-го был проведен опрос общественного мнения. Людей спросили: "Вы ощущаете себя немцами, восточными немцами или гражданами ГДР?" Две трети опрошенных тогда сказали: "Я — немец". Тот же вопрос мы задали восточным немцам в декабре 1992 года, то есть спустя два года после объединения. Результаты получились обратными. Две трети опрошенных ответили: "Я — восточный немец" и только одна треть: "Я — немец", — объясняет Томас Абэ.

"Моя ГДР — великолепная страна!"

Еще один выходец с "востока" — Михаэль Майен, специалист по теории коммуникации, профессор Мюнхенского университета имени Людвига и Максимилиана, добавляет, что осси испытывают ностальгию по временам, "когда никто не подвергал сомнениям их личные жизненные достижения". По его словам, одним из ключевых элементов остальгии стало пренебрежительное отношение западных немцев к тем, кто жил в ГДР, отчего последние ощущают потерю идентичности.

"У людей отняли возможность вспоминать собственное прошлое и позитивно или, по крайней мере, избирательно оценивать часть их жизни, проведенную в ГДР. Потому что "единая" немецкая общественность, СМИ, школа, музеи — все оценивают ГДР только как господство диктатуры. И поэтому практически каждому бывшему гэдээровцу приходится объяснять другим, чем он в те времена занимался — и почему. А западным немцам этого делать не нужно", — уверен Майен.

Это ощущение играет для многих восточных немцев важную роль. Среди прочего, родители не могут помочь своим взрослым детям сделать карьеру, что было возможно в бывшей Восточной Германии, считает Майен. Среди других утраченных ценностей ученый отмечает "социальные гарантии, отношения на работе, социальную справедливость и ощущение, что в центре внимания политиков находятся в первую очередь люди".

"Потеря статуса и необходимость оправдываться за свое прошлое сближает восточных немцев", — подтверждает Томас Абэ.

"Та стилистика, которая превалирует в современной Германии в отношении восточных немцев и ГДР, — несправедливая и односторонняя. Ученые говорят: в ГДР была диктатура. Но обычные восточные немцы мыслят другими категориями. Они говорят: "Я не могу представить, что было так плохо в то время. Моя ГДР была великолепная страна!" То же самое со Штази. Когда в Германии стали много писать о репрессиях этой правоохранительной системы, простые осси не хотели в это верить", — подчеркивает эксперт.

Примечательно, что вопрос идентификации остается актуальным и для молодого поколения восточных немцев, которые не застали ГДР. Согласно опросам последним лет, около 40% детей осси считают, что родина их родителей была более демократичным и справедливым государством, чем нынешняя Германия.